Силой Предсмертной Воли!
Подарок для крекер. по заявке:
2. а) Авторский фик
б) Пейринги: практически любые с Дино (предпочтительнее D69, D100, DS или D18), с Мукуро (Х69, 6927, 6959) и, если найдется подходящая трава, 10080, 100S, D26, 1826, X26, DB; поболее всего, конечно, хочется В59 или 59В (что еще лучше
)
в) слэш; рейтинг от PG-13 и выше; приветствую драму, экшен, АУ, юмор, а в целом без разницы)
г) Не хочу 6918, 8059, X27, D27, фем, стеб, флафф, омегаверс, мпрег; смертей гг тоже не нужно
Название: Второе Рождество
Автор: Satisberry
Пейринг или персонажи: Дино/Сквало, мельком Занзас|Сквало
Рейтинг: почти R
Жанр: missing scene, слэш, драма, романс, немного юмор
Предупреждения: AU в каноне, ООС
Саммари: Как Дино Каваллоне стал доном Каваллоне
читать дальше- Ты же понимаешь, что он должен согласиться, - у Савады такая широкая открытая улыбка. С такой весёлые забулдыги обычно наливают соседским малышам «ма-аленькую рюмочку» или щедро угощают сигаретой.
- Дон Каваллоне, кажется, пока не умирает, - Сквало угрюмо тычет вилкой в лазанью, отколупывая ещё кусок. Который, впрочем, тоже не лезет в горло. - С утра бодрячком ковылял, я видел.
- Бодрячком! - судя по хохоту Савады, он считает Сквало комиком, только что родившим лучшую шутку вечера. - Ещё скажи «как огурчик»!
Проклятый идиот. Сквало представил, как перерезает ему горло ножом с подпалённой ручкой, лежащим на хлебной дощечке. Как распахивается длинный тонкий разрез на утыканной рыжеватой щетиной загорелой коже, и тёмная кровь толчками выплёскивается на чисто вымытые светло-коричневые плитки. Её было бы нетрудно оттереть.
Сложность только в самом процессе разрезания.
На шум в комнату заглядывает женщина: гибкая, довольно высокая, длинные волосы цвета январского льда собраны в низкий растрёпанный пучок.
- Может, ещё салата? - мило улыбается она, глядя куда-то поверх головы гостя. - Мяса? Кьянти? Да, и Роберта сделала отличные лепёшки. С сезамом.
- Ничего не нужно, мам, - быстро бросает Сквало, пока Емицу сглатывает едва не закапавшую на пол слюну. - Не беспокойся. Сеньор Савада скоро уходит.
- Да, сеньора, - обычно Емицу не пропускает мимо себя ни одной юбки (разве что она напялена на слишком уж широкую корму), но сейчас он «на работе». - Совсем скоро.
К тому же, договор есть договор. Пока маленький зверёныш не тявкает и ест с руки, его мамаша может безнаказанно вилять своей красивой задницей перед носом внешнего советника Девятого Вонголы.
Хотя задница, скажем честно, так и просится в его умелые руки
- Тогда я вернусь к гостям, - она бездумно поправляет выбившуюся прядь. - Нехорошо, когда хозяйка надолго отлучается.
- Я сейчас подойду, мам! - вряд ли она расслышала его через плотно закрытую дверь. Да Сквало и не ей говорил.
Тонкий намёк засидевшемуся гостю.
Хотя какой уж там гость. Скорее надзиратель.
- Чем быстрее он всё подпишет, тем лучше, - Емицу почёсывает небритый, как обычно, подбородок. - Бережёного бог бережёт.
- Я говорил с ним, - слова еле-еле проталкиваются сквозь сжатое гордостью горло, и каждое он словно откусывает мелкими, острыми зубами. - Несколько раз. Он не хочет.
- Должен захотеть, - томатный соус на губах Емицу похож на кровь. - Ты же можешь на него повлиять, так ведь?
Масло на подбородке, жирный след на щеке, влажный блеск жёлто-карих глаз — один большой толстый намёк на то, как именно Сквало следует «повлиять» на Дино Каваллоне. За какой «рычаг» подёргать. Нежно так подёргать, ласково. Или даже полизать — как Савада облизывает свои выпачканные в соусе пальцы.
- Я постараюсь, - Сквало мутит от одного только вида еды, и он отодвигает тарелку.
- Уж будь добр, постарайся, - говорит Емицу почти нежно.
Интересно, своего сына он бы тоже под кого надо подкладывал? Вряд ли. В том смысле, что откуда у него сыну-то взяться? Какая женщина с этим кобелём свяжется? Разве что страшная очень, или совсем без гордости.
А итальянка без гордости... да где вы такую видели?
- Мам, я к Каваллоне, - в гостиной душно, и тошнота всё никак не проходит. - Ты тут справишься?
- Конечно. У вас опять тесты? - она чуть отстраняется, пропуская официанта с подносом. - Помню, мне никак не давалась геометрия. Может потому, что вместо подготовки мы с Франческой примеряли платья её старшей сестры и обсуждали знакомых мальчишек? Надеюсь, этот смешной карлик, репетитор малыша Дино, не запрещает вам болтать о девочках?
- Не запрещает, - Сквало тянется губами к щеке матери. Ему скоро шестнадцать, но мама всё ещё немного выше и его, и Дино. Хотя с донной Франческой ей не сравниться, куда уж там.
Будь мама Дино жива, ему пришлось бы вставать на цыпочки, чтобы поцеловать её.
На улице прохладно, даже свежо, и Сквало застёгивает предусмотрительно накинутую куртку. Помнится, утром по телевизору суетливые мужчины в плохо подобранных галстуках — то ли политики, то ли астрологи, Сквало их не различает — громко сулили всей Италии белое Рождество. Всей-всей, в том числе и Сицилии, и холодный ветер, треплющий отросшие светлые волосы Сквало, вроде бы подтверждает, что в кои-то веки они не врут. Хотя кто знает. До Сочельника ещё две недели.
Две недели, чтобы уговорить Ханеуму стать Десятым Каваллоне. Савада озвучил срок перед уходом, и на отсрочку можно не рассчитывать. У мафии каникул не бывает. Даже рождественских.
Конечно, это не значит, что двадцать пятого декабря какой-нибудь мрачный тип в дешёвом костюме в тонкую полоску влезет в спальню Сквало и прострелит его трещащую с похмелья буйную голову. Зачем ломать любимую игрушку Дино Каваллоне? Можно просто отобрать её. И вежливо, очень вежливо пригрозить.
Каваллоне всё подпишет, это даже на астрологов не нужно тратиться. Примчится спасать его. На белом коне.
Ещё одного спасения Сквало не переживёт.
- Простите меня, - у Девятого Вонголы слишком сильные для такого дряхлого тела пальцы, он вообще слишком силён, он раскручивает толстый жезл легче, чем тамбурмажоретка свою игрушечную палочку, и оранжевое Пламя в полутьме кажется почти красным — красный круг, как на запрещающих дорожных знаках. - Простите, мальчики. Простите.
- Занзас, уходим! Занзас! - у Сквало всегда был громкий голос, всегда, с младенчества, «твоим криком груши с веток сшибать можно было», говорила мама, почему же Занзас его не слышит? Молчит, и Пламенем больше стрелять не пытается, и вроде не шевелится даже. Неужели старый хрыч его загипнотизировал? Бред, Занзас не такой, на него нельзя повлиять, никто не мог, никогда... Колено словно воет — остро, надрывно, но Сквало всё равно встаёт, заставляет себя встать, тут же всего несколько шагов, ерунда, он сможет. Правая рука висит плетью, и он тянет Занзаса левой — тащит за локоть, оскальзываясь на льду, откуда здесь лёд?, ну и тяжесть, это надо ж было так ослабнуть, позорище, неужели столько крови потерял?, пальцы немеют, почему они немеют?
Занзас оборачивается.
- Беги, тупая акула! - его рык как музыка Раммштайн — слова неважны, ты всё равно будешь дрожать, и подпевать, и тянуться к нему, даже когда сил совсем не осталось. - Беги, говорю!
Пальцы белые, как рубашка Занзаса, и лёд на них такой красивый, сказочный, и уже почти не холодно, хотя шевелиться всё равно надо — бежать, бежать отсюда без оглядки. Почему они не бегут? С ладони Занзаса падают тяжёлые красные капли, и лёд под ними не тает. Совсем не тает, даже когда Занзас вжимает в него багрово-оранжевый шарик — такой маленький, у него тоже почти не осталось сил.
- Дёргай сильнее! - чего дёргай, куда дёргай, Сквало уже не чувствует пальцев, и холод ползёт выше — холод, и страх, и отчаяние — прямо к сердцу.
- Тупая акула! - ещё немного, и шарик погаснет, и они останутся тут навечно, как самый невезучий в мире Кай и самая бесполезная в мире Герда. - Тупая!
И шарик вплавляется в запястье Сквало.
***
- Хорошо заживает, - Луссурия улыбается — не пошло и развязно, как обычно, а просто устало. - Ты умничка, Ску-тян. Бодрячком.
Сквало переводит взгляд на свои забинтованные руки. Левая короче правой. Сильно короче.
- С порезами я наловчился уже, да и с ожогами тоже, - Лусс не зря зовёт себя «сестричкой» - даже его голос гонит боль прочь, далеко-далеко, - но вырастить заново, сам понимаешь...
- Где Маммон? - похожий на восставшую мумию Леви зычно храпит на соседней койке, Бел играет сам с собой «в ножички», ещё одна кровать смята — видимо, Лусса, остальные пусты.
- Пропала, - тот пожимает плечами и слегка морщится, потирая плечо. - Но меня долго про её связи расспрашивали. Думаю, прячется где-то. Она у нас хитренькая девочка.
- А босс? - зачем-то спрашивает Сквало.
«Надежда умирает последней», да, мама?
- Говорят, это даже красиво, - он смотрит так, будто ждёт, что Сквало сейчас разревётся, как девчонка. - Как бабочка в янтаре. Парень, который тебя принёс, такой романтик.
В янтаре. Миллионы лет в янтаре. Когда-нибудь Занзаса найдут археологи — маленькие зелёные человечки, или биоандроиды, или кто там будет жить на Земле через миллионы лет.
Ужасно романтично.
- Тебя хотел видеть Савада, - Лусс устало зевает, и Сквало думает запоздало, сколько же он не спал. - Наверное, ему уже донесли, что ты очнулся.
- Схожу в уборную тогда, - он встаёт довольно легко, несмотря на разлитую по телу тонкой плёнкой боль. - Чтобы не обделаться от радости.
- Ага, - Луссурия снова зевает. - Бинты не сдирай пока, ладно? Пусть заживёт всё нормально.
- Слушай, а почему мы живы вообще? - оборачивается Сквало уже в дверях. - Не знаешь?
- Савада сказал, что сам объяснит тебе, - Лусс с облегчением откидывается на подушку. - От тебя, мол, многое зависит. Или всё, я не запомнил.
В ванной зеркало вполстены, и Сквало долго пялится на своё отражение — слушает тело, считает бинты и шрамы.
Судя по ним, он должен был умереть раза три. Или даже четыре.
Почти стемнело, фонари светят холодным, бледно-лимонным, и от этого Сквало ещё холоднее. От зябко прячет руки в карманы и замедляет шаг, всё пытаясь слепить друг с другом непослушные, скользкие от лжи слова.
Его Большая Убедительная Речь. С которой он просто обязан стать звездой сегодняшнего вечера: поклон, жидкие аплодисменты, придвиньте микрофончик, пожалуйста, а то не всем будет слышно.
Он отлично понимает, зачем Вонголе Ханеума на месте дона Каваллоне.
Понять бы ещё, зачем это самому Дино.
- Это даже не работа, - у Савады огромный синячище под глазом, любо-дорого посмотреть. - Так, маленькое поручение. Вы ведь с ним друзья, кажется?
- Просто одноклассники, - «любезностями» они уже обменялись, и Сквало в пять минут усвоил, что будет с мамой, и со старшими сёстрами (дуры-дурами, но разве в этом дело?), и с племяшкой Доминикой, она косолапит так смешно, и с остальными варийцами (плевать на Леви с Белом, и шиш они найдут Маммон, но Луссу он определённо должен), так вот, что случится со всеми ними, если Сквало сейчас встанет и уйдёт («тебя никто не держит, выбор есть всегда», какой, к дьяволу, выбор?).
- Странно, странно, - Емицу противно шевелит рыжеватыми усами, похожими на лобковые волосы. - Когда он упрашивал дона Тимотео оставить тебя в живых, мне показалось, что вы чуть ли не братья. Так трогательно было. Я даже прослезился. Почти.
Издевается, что ли? Скорее всего.
Кованая ограда немного похожа на кладбищенскую. Открыв калитку, Сквало коротко кивает топчущимся у ворот охранникам и совсем уж медленно идёт к дому.
- Может, тебе поесть принести? - Каваллоне пялится на него, словно маленькая девочка на ожившую куклу Барби, и Савада, похоже, совсем не шутил на его счёт. Как бы не обнаружить в одном из шкафов алтарь со своими фотками и ношеными трусами.
Почему он не дома, кстати говоря?
- Я помню, где у вас кухня, - они действительно не друзья, но мама-то с донной Франческой дружили, и Сквало провёл в этом особняке чуть не половину своего сопливого детства. И не худшую, честно говоря.
- Твоя мама только что ушла, - Дино краснеет, и роняет на пол одну из подушек. - Ой, прости! У вас ремонт, ты ведь знал? Или нет? Трубы меняют, и ещё что-то. Окна, точно. Так что пока это твоя комната. Или другая, если захочешь. Любая. Сквало, тебя так давно не было! В школе столько всего... но тебе же неинтересно, да? Доминика уже говорит, представляешь? Они приезжали в том месяце, и...
Хочется взять вторую подушку, и запихнуть ему прямо в глотку.
Спокойно, Сквало. Дружить. Дружить. Дружить-дружить-дружить.
- Я устал, - говорит он так тихо, что даже сам пугается немного, а Каваллоне и вовсе замолкает на полуслове. - Спать хочу.
- Тогда я буду тихо-тихо, - он ёрзает на стуле, явно никуда не собираясь. - Как мышка.
Послать бы его подальше.
Дружить-дружить-дружить.
Сквало долго лежит с закрытыми глазами, но Каваллоне не уходит, уронив на прощание стул или приложившись лбом о дверь. Только еле слышно сопит, и можно представить себе, что это не Дино, а большой пёс, например. Послушный, никому не мешающий. У него шерсть цвета соломы, и хвост колечком, а уши длинные, и...
Сквало засыпает, и впервые за много долгих ночей ему не снятся бабочки в янтаре.
- Опять с лошади навернулся? - они почти сталкиваются в дверях — видимо, Дино вошёл через садовую калитку. - И как ты умудряешься, Ханеума? С четырёх лет в седле, а толку чуть.
- Добрый вечер, - вошедший следом Ромарио щурится сквозь разбитые очки, и его пальто выглядит ничуть не лучше изгвазданной куртки Дино. - Босс, Вы уверены...
- Не надо никому звонить! - куртка летит мимо вешалки, Дино, с восторгом глядя на Сквало, вслепую стаскивает ботинки. - Кости целы, честное слово! Сквало меня перевяжет!
Они вперегонки взбегают по широкой лестнице, и Дино поворачивает ключ в замке раньше, чем до них успевает добраться кто-нибудь из прислуги: с охами, вздохами, зелёнкой и телефоном семейного врача. Реборну, конечно, закрытая дверь не помеха, но он ещё позавчера уехал куда-то, предоставив своему жизнелюбивому питомцу дополнительный повод для радости.
- Так где вас носило-то? - левый обшлаг свитера в крови, и Сквало суёт его под кровать — утром горничная уберёт, наверняка ворча про себя, что глупые мальчишки не догадались сразу замыть пятно.
- Томазо, - сняв рубашку, Дино поворачивается к нему спиной. - Иду из библиотеки, книги сдал, настроение отличное, и тут эти четверо: и закурить им, и почему не здороваюсь, и чего дерзкий такой, и почему наша Семья их Семью в тысяча девятьсот лохматом году... Иииих, щекотно!
Ясно, что рёбра целы, но Сквало всё равно прощупывает их — просто чтобы послушать, как Ханеума глупо хихикает и временами взвизгивает, как девчонка.
- Обнаглели они вконец, - развернув Дино лицом к себе, он мокрой салфеткой стирает уже начавшие подсыхать грязно-красные потёки. - Босс не просыхает, наследник пешком под стол ходит, вот и дурят. Ладно, сегодня меч не взял, уроки же делать договаривались, так что пусть до завтра небо покоптят.
- Да ну их, - Дино нетерпеливо болтает ногами, пока Сквало щедро лепит на его лицо узкие полоски пластыря. - Сомневаюсь, что они ещё полезут. Я одному руку сломал. Рыжему такому.
- У них там половина рыжих, - Сквало убирает аптечку в тумбочку. - И рука — не аргумент. Только злее станут.
- Посмотрим, - беспечно отмахивается Дино, и за рукав тянет Сквало обратно к кровати. - Лучше полечи меня.
- Сейчас, только за лозой спущусь, - насмешливо фыркает тот. - Так отлечу — неделю сидеть не сможешь. Твой репетитор сам у меня уроки воспитания брать будет.
- Вот именно, что нет его сегодня, - Ханеума вцеплючий, куда там тому репейнику. - Не помешает. Сквало, ну пожалуйста,! Совсем немножко!
- Сдаётся мне, ты сам к этим Томазо прицепился, - ворчит Сквало, растягиваясь на колючем клетчатом покрывале. - Чтобы потом ко мне приставать с извращениями своими!
- Поцелуи — не извращения! - возмущённо сообщает Дино, на пару секунд оторвавшись от «оздоровительного мероприятия». - От них вырабатываются эндорфины. Естественное обезболивающее. По биологии проходили.
- Так у меня не болит ничего, дурень, - Сквало запрокидывает голову, подставляя под жадные губы тонкие ключицы. - А вот у тебя точно скоро заболит. Рука. Если ещё раз ко мне в трусы полезешь!
- И вовсе не в трусы. Я сверху только. Погладил.
- Значит, ломать не буду. Только вывихну.
- Сквало!
- Девчонку себе заведи, Ханеума, - в стотысячный раз повторяет Сквало, и очень натурально зевает. - И лезь ей куда угодно.
- Не нужны мне девчонки, - в стотысячный раз отвечает Дино, и его губы смешно щекочут Сквало шею. - Мне нужен ты.
- Даже если я тебе никогда не дам? Ты ж скончаешься во цвете лет, придурок. От спермотоксикоза.
- А я тебе изменять буду. С правой рукой. И иногда с левой. Чтоб ей не обидно было.
«Бешеный жеребец» - это лесть. Беспардонная лесть. «Бешеный упрямый осёл», вот кто он такой.
- Ты что, больной? - фонари во дворе горят вполнакала, и Сквало едва может разглядеть стоящего возле его кровати Каваллоне, и как тот, всхлипывая, отрицательно мотает головой. - Ты что сейчас сделал?
- Спокойной ночи, - кажется, он отвечает только из страха, что иначе Сквало раскричится. - Зашёл пожелать.
- Ты меня поцеловал, - медленно, почти по слогам, говорит Сквало, и тихая ярость опутывает каждый звук ржавой колючей проволокой. - В губы.
Дино сжимается, ожидая удара, и крупно, некрасиво дрожит, так что челюсти время от времени лязгают друг о дружку. Но почему-то не убегает.
И даже не бормочет покаянно: «Я больше не буду!»
- Вали отсюда, лунатик, и если ещё раз...
- Я люблю тебя.
- Что-о-о?! - он всё-таки кричит — громко, ошалело, как на пожаре, но Дино уже всё равно.
- Люблю тебя. Люблю. Люблю. Люблю, - голова болтается из стороны в сторону, запах крови, рука скользит, а у этого придурка как будто что-то замкнуло внутри, и проклятое «люблю» не выбьешь теперь никакими пощёчинами.
- Ты их хорошо запомнил? - лениво спрашивает Сквало, не открывая глаз. - Томазо.
- Я их забыл уже, - Ханеума, вернувшись с «адюльтера с правой рукой», чем-то шуршит в гардеробной — видимо, выбирает рубашку. - И ты забудь.
- Ну уж нет, - Сквало перекатывается на живот. - Таких уродов учить надо. Раз мать-природа этим не озаботилась.
- Да не полезут они ко мне больше.
- Плевать мне, куда они полезут, - колючее покрывало пахнет Ханеумой, и Сквало никак не может решить, хорошо это или плохо. - Скучно. Слишком много алгебры. И геометрии. И литературы тоже. Драться хочу.
- Мы же дрались с тобой, - Дино на ходу натягивает футболку. - Вчера.
- С тобой — это не драка, Ханеума. Это избиение младенцев.
- Так уж и младенцев, - Дино снова подкатывается под худой неприветливый бок Сквало. Ничему-то некоторых жизнь не учит. - Я почти побил тебя!
- «Почти побил» - это как «почти беременный», - Каваллоне тёплый, и от его близости Сквало тянет в сон. - То, чего с тобой никогда не случится. Не прижимайся, опять ведь заведёшься.
- Можно тебя на пару минут? - Дино с облегчением захлопывает учебник и отодвигает на самый край стола, словно опасается, что тот вдруг раскроется сам собой и нападёт на него, осыпая градом синусов, косинусов и прочих страшных закорючек.
- Валяй, - Сквало потягивается устало, лениво предвкушая быструю пробежку по вечернему холодку и паэлью, которую мама обещала на ужин.
- Ты сегодня ещё собирался куда-нибудь? - Каваллоне мнётся, как девчонка, и хочется треснуть ему учебником промеж глаз, чтобы говорил нормально.
- Поужинаю и спать завалюсь. Наверное.
С той недоброй памяти ночи прошло несколько недель, и Сквало уже почти не злится. Почти. Тем более, что Каваллоне больше не откалывает дурацких номеров вроде внезапных поцелуев и признаний во всякой ереси. Пялится украдкой, это да, этого не отнять, но, как говорится, «a cat may look at a king”. У него новый репетитор — шепелявый черноглазый карлик со слишком большим пистолетом и манерами киношного гангстера, новый кнут и новая татуировка, синей лозой ползущая от вечно забинтованных пальцев с закатно-рыжему гербу на плече. Он много бегает, ещё больше дерётся, чаще всего со Сквало, и с ним почти уже интересно. Почти.
Сквало даже забывает временами отвратное «дружи-дружи-дружи» и Саваду Емицу с его шевелящимися рыжеватыми усами, похожими на лобковые волосы.
- Сходим на фейерверки посмотреть тогда? - родил, наконец-то. - Сегодня репетиция новогоднего шоу. Тут недалеко, а потом можно...
- С Ромарио сходи, - фейерверки всегда привлекали Сквало намного меньше, чем паэлья. - Или вон с репетитором своим. С репетитором на репетицию. Логично, правда?
- Я не хочу с ними.
- Возьми кого-нибудь ещё, - Сквало открыто смотрит на часы. - У тебя Семья в пять тысяч человек. Хоть парад устраивай.
- Они мне не нужны, - идиот даже не думает, что его может услышать кто угодно из будущих подчинённых. - Не буду я боссом, сто раз говорил уже. Сквало, ну пожалуйста! Совсем ненадолго!
- Не хочу, - он разворачивается, чтобы уйти.
- Подарок! - безнадёжно всхлипывает Дино ему в спину. - Ты же собирался мне что-нибудь подарить на Рождество?
Сквало не успевает сказать, что ничего он не собирался.
- Пусть будет это, - сбивчиво продолжает Каваллоне. - Фейерверки.
Он что, ребёнок? Хотя это глупый вопрос, конечно.
- Если только ненадолго, - ворчит Сквало, и снова взглядывает на часы. - Я голодный.
- Мы быстро! - Дино восторженно заглядывает ему в глаза. - Сквало, а тебе что подарить? Я думал-думал, ничего в голову не приходит! О, а хочешь тот кинжал, сирийский, что у отца в кабинете висит? Он же тебе понравился? Ему он всё равно незачем, и если я попрошу...
- Я подумаю, - о том, чего Сквало действительно хотелось бы, ему даже и попросить-то некого. - Подумаю и скажу.
- Долго ещё? - он забыл перчатки, и правую руку приходится всё время держать в кармане.
- Вот-вот начнётся!
В толпе, переливающейся грязно-серыми волнами с плохо освещённой площади на ближайшие улицы, полным-полно пьяных, и Сквало мог бы неплохо размяться и без оставленного дома меча. Может, даже согреться. Но Каваллоне цепляется за локоть, беззастенчиво прижимается, пользуясь теснотой, и так по-детски ждёт этих фейерверков, что Сквало напоминает себе ежесекундно: это подарок. Прогулка, дурацкая толкотня, возможность побыть пусть не вместе, так хоть рядом. Не драка. Это вот.
Уж если даришь — дари от души. А иначе какой смысл?
- Ты бы хоть фотоаппарат взял, - он вертит головой, прикидывая, с какой точки будет лучше видно.
- Я бы его уронил, - смеющимся голосом говорит Дино, и тут же спотыкается о чью-то ногу. - И точно разбил бы! Да и незачем. Я и так всё запомню!
Запомнит он. Было бы что. Подвыпивших парней и девчонок, суетливых торгашей, салюты вполсилы и твидовый рукав, за который цеплялся окоченевшими в тонких перчатках пальцами.
Дешёвый какой-то подарок получается.
- Сквало, уже почти началось! - Дино беспомощно оглядывается, но даже не пытается остановить его, послушно топая следом. - Сквало, да куда мы идём-то?
В тесном проулке между какими-то магазинчиками наверняка чертовски грязно, но хоть не воняет, хвала минусовой температуре. Потому что до следующего не слишком публичного места Сквало бы наверняка передумал.
- Если тебе по-маленькому...
У него трещинки на губах — вечно облизывает на холоде, верхний левый клык шатается слегка, а язык... обычный, наверное, откуда бы Сквало знать, какие там языки вообще у парней бывают? Куртка шуршит о бетон стены, когда Дино слегка съезжает вниз, враз становясь на полголовы ниже Сквало, его дурацкие кудри не вовремя лезут в нос, а на слишком громкое постанывание точно приманился бы кто-нибудь любопытный, да вот только фейерверки.
Хотя шуму от них куда больше оказалось, чем красоты. Каваллоне вряд ли пожалеет, что даже глаза не открыл, пока они бабахали — косоватые, невзрачные, смотреть не на что.
Уж от них-то он бы точно не кончил.
- Это всё, - туалет Макдональдса щедро усыпан мятым серпантином и замасленными тарелочками — похоже, уборщик смылся потихоньку смотреть те же фейерверки, которые они с таким удовольствием пропустили. - Всё, понял?
О, так вот как выглядит в живую вычитанное недавно где-то «спал с лица».
- Ты не можешь уехать, Сквало! - кажется, этот дурень решил, что это было что-то вроде «прощального поцелуя». Романтик фигов. - Не можешь! Не можешь!
- Могу, конечно, - фыркает он, мысленно отправляя Саваду Емицу в опрятный мусорный контейнер вслед за заляпанными липким бумажными салфетками. - Просто мне не надо сейчас. А «всё» в том смысле, что на большее губу не раскатывай. Вздумаешь за зад хватать, или в классе лизаться полезешь, как в штатовских киношках — шею сверну. Как цыплёнку. Э, Ханеума, ты там кони не двинь от радости. Я вместо тебя боссом становиться не собираюсь!
- Ты про подарок подумал уже? - боже, ну и тупой вид у него с этой улыбкой до ушей, шапка на одно ухо съехала, ещё и штаны нараспашку.
- А то как же, - Сквало ухмыляется предвкушающе. - Устроишь мне бой со своим репетитором. С Реборном.
- Но...
- Но?
- Устрою, - кажется, Дино Каваллоне предстоит в ближайшее время вывернуться наизнанку.
Вот весело будет.
- Реборн тоже так постоянно говорит, - полусонно бормочет пригревшийся Дино куда-то в шею Сквало. - Что я никчёмный. Никого толком побить не могу. Что надо больше стараться. Что он всё равно с меня живого не слезет. Сделает достойным доном Каваллоне.
- Честно свой гонорар отрабатывает, - широко зевает Сквало. - Признайся: до его появления ты же не мечтал никого грохнуть? А теперь мечтаешь.
- Сбежать я мечтаю, - Дино ерзает, сбивая покрывало. - В Швейцарию. Или вообще в Штаты. Сам подумай, ну какой из меня дон? Вот из тебя — другое дело. Ты любого отметелить можешь. Тебя бояться будут.
- Тупица.
- В смысле?
- В прямом. Вот отца твоего кто боится?
- Враги. Ну, те, кто против Семьи. Или Альянса.
- А свои?
- Им-то с чего?
- А меня все бояться будут. Свои в особенности.
- Так уж и все.
- Очнись, Ханеума, - сон слезает, как неверный апрельский загар, и Сквало быстро садится, спуская ноги на пол. - Глава Семьи — это как отец. Он заботится. Обо всех — хороших, плохих, ценных, никчёмных. Думаешь, я стану таким заниматься? Да я родную мать одну бросил. Совсем одну, сёстры, курицы эти, они же чёрт знает где живут. Сбежал, и записки не оставил. Она ведь плакала?
- Плакала, - тихо говорит Дино, глядя на него снизу вверх.
- А я не позвонил даже. Ни разу за полгода.
- Ну, мы знали, что ты живой. Хорошие отношения со штабом Вонголы. И потом, тебе всего четырнадцать было!
- Ты бы вот такое со своим стариком сделал? В четырнадцать, или сейчас, или хоть когда? - Сквало смотрит требовательно, совсем как Реборн. - Сделал бы?
- Нет.
- А в доны вечно лезут те, кто сделал бы. Не задумываясь. Всё, я домой, - к дьяволу Саваду, к дьяволу всё вообще, сто раз прав Ханеума, в Швейцарию, или даже в Штаты, для мамы надо хорошую историю придумать, и сестёр предупредить, в конце концов, не за клерками же они замужем, выкрутятся, да, и Лусса ещё, и счета, перекинуть всё, пока не заблокировали...
- Сквало, подожди! - вот вцепляться он умеет, этого не отнять, это прямо талант какой-то. - Да стой ты!
- Я и так не лежу!
- Будешь моей Правой рукой? - у него такие здоровенные глаза, прямо как у лошади. - Если я соглашусь. Будешь?
Внезапно, мать вашу. Сюрпрайз.
Он уже был Правой рукой, и кончилось всё льдом, болью и миллионом лет до почти невозможной встречи.
- Один я точно не потяну, - Ханеума смотрит стеклянно, словно того и гляди запылает оранжевым, как старый хрыч в тот раз. - Для меня это слишком, Сквало.
«Я не смогу заснуть без любимой игрушки», да, Каваллоне?
Чёрта с два.
- Тогда у нас проблемы, Хьюстон, - о, Маммон похлопала бы ему своими маленькими ладошками — топорный Сквало манипулирует людьми, как мило, просто прелесть. - Потому что мне на голову может неожиданно упасть горшок.
- Горшок? - тупо повторяет Дино. - Какой ещё горшок?
- Цветочный. А ещё в меня может попасть шальная пуля в перестрелке. Или молния во время купания. Или арабские террористы возьмут, да и взорвут торговый центр, когда я буду покупать там рубашку. И что тогда, Ханеума? Ты удавишься на своём кнуте? Поставишь жизни пяти тысяч человек в зависимость от того, есть ли у меня пульс? Знаешь, ты прав. Это действительно слишком.
Кажется, он всё-таки перегнул палку: Ханеума стоит, словно пыльным мешком стукнутый, и разглядывает простенок между шкафами, где нет абсолютно ничего, даже дырки на обоях.
Может, водичкой на него побрызгать?
- Сквало, - «отмерев», Дино переводит взгляд на стакан в руке своей потенциальной Правой руки. - А если я докажу? Тогда ты согласишься?
- Что докажешь?
- Что могу. Сам. Быть доном. Защитить Семью, если надо. Даже без тебя. Согласишься?
- Тогда любой согласится. Очередь выстроится, отсюда и до Швейцарии.
- Мне не нужен любой. Мне нужен ты.
Голодной куме всё хлеб на уме.
- Да, - а почему бы и нет, в конце-то концов? - Соглашусь. Правой рукой. Левой. Консильери. Всё, что захочешь.
- Всё?
- Угу.
- Всё, что захочу, - задумчиво повторяет Дино, обходя Сквало и открывая дверь спальни. - Всё, что захочу.
- У Томазо хорошая система оповещения, - Реборн, сидя на плече Дино, баюкает в маленьких ладошках постоянно меняющего форму Леона. - Ты только посмотри, уже за сотню перевалило, и всё ещё подходят.
- Не знал, что у нас с ними настолько серьёзные проблемы, - у Дино дрожат колени, сердце колотится, словно обежал город вдоль и поперёк, а не вышел пару минут назад из библиотеки, и самое бы время сейчас задать стрекача, кстати говоря.
- И ведь кто-то сообщил им, что ты будешь один, - тоненьким голоском продолжает Реборн. - И где будешь. И когда.
- Про переговоры многие знали, - кнут кажется слишком лёгким. Каким-то несерьёзным. - И про то, что отцу пришлось почти всех бойцов с собой взять.
- Ромарио нужно не меньше пятнадцати минут, чтобы добраться сюда, - Реборн спрыгивает на асфальт. - Можно попробовать убежать. Я неплохо знаю проходные дворы в этой части города.
- Я не побегу, - интересно, кто из них сейчас удивлён больше — Реборн или сам Дино?
- У меня всего одна Пуля Возрождения, - Леон - Резиновая Уточка быстро превращается в Леона — Электробритву. - Пять минут. Ты уверен, никчёмный Дино?
- Уверен, - кнут щёлкает сухо и отрывисто, а вот запасной пистолет у Реборна — с глушителем.
Он ведь всё-таки киллер, как никак.
- Фейерверки! - Сквало тянет кресло к кровати, и оно грохочет по полу, как целый табун деревянных коней. - В этом году ты бы их даже увидел, Ханеума!
- Не хочу, - Дино обмотан бинтами щедрее, чем свежая мумия богатого египтянина, но улыбается так, словно выиграл их в лотерею. - Фейерверки подождут. До новогодней ночи.
- И чего ты хочешь тогда?
- Тебя.
- Да буду я твоей Правой рукой, сказал же!
- Сквало!
- Воды?
- Блин, Сквало!
- Ты точно сам к этим Томазо полез, - ворчит Сквало, позволяя восставшей мумии затянуть себя под одеяло. - Чтобы, умирая, сожалеть обо всяких извращениях!
- Это не извращения, - «мумия» довольно деятельно шуршит чем-то под одеялом, время от времени выбрасывая из-под него разные предметы одежды. - Естественное обезболивающее. Извращения начнутся, когда мне швы снимут! Кстати, Сквало, ты уже решил, чего на Рождество хочешь?
- Угу.
Швы снимают аккурат в Сочельник, и все желания сбываются.
Хотя побить Сквало Дино всё равно не удаётся.
Но этого никто и не загадывал.
2. а) Авторский фик
б) Пейринги: практически любые с Дино (предпочтительнее D69, D100, DS или D18), с Мукуро (Х69, 6927, 6959) и, если найдется подходящая трава, 10080, 100S, D26, 1826, X26, DB; поболее всего, конечно, хочется В59 или 59В (что еще лучше
)в) слэш; рейтинг от PG-13 и выше; приветствую драму, экшен, АУ, юмор, а в целом без разницы)
г) Не хочу 6918, 8059, X27, D27, фем, стеб, флафф, омегаверс, мпрег; смертей гг тоже не нужно
Название: Второе Рождество
Автор: Satisberry
Пейринг или персонажи: Дино/Сквало, мельком Занзас|Сквало
Рейтинг: почти R
Жанр: missing scene, слэш, драма, романс, немного юмор
Предупреждения: AU в каноне, ООС
Саммари: Как Дино Каваллоне стал доном Каваллоне
читать дальше- Ты же понимаешь, что он должен согласиться, - у Савады такая широкая открытая улыбка. С такой весёлые забулдыги обычно наливают соседским малышам «ма-аленькую рюмочку» или щедро угощают сигаретой.
- Дон Каваллоне, кажется, пока не умирает, - Сквало угрюмо тычет вилкой в лазанью, отколупывая ещё кусок. Который, впрочем, тоже не лезет в горло. - С утра бодрячком ковылял, я видел.
- Бодрячком! - судя по хохоту Савады, он считает Сквало комиком, только что родившим лучшую шутку вечера. - Ещё скажи «как огурчик»!
Проклятый идиот. Сквало представил, как перерезает ему горло ножом с подпалённой ручкой, лежащим на хлебной дощечке. Как распахивается длинный тонкий разрез на утыканной рыжеватой щетиной загорелой коже, и тёмная кровь толчками выплёскивается на чисто вымытые светло-коричневые плитки. Её было бы нетрудно оттереть.
Сложность только в самом процессе разрезания.
На шум в комнату заглядывает женщина: гибкая, довольно высокая, длинные волосы цвета январского льда собраны в низкий растрёпанный пучок.
- Может, ещё салата? - мило улыбается она, глядя куда-то поверх головы гостя. - Мяса? Кьянти? Да, и Роберта сделала отличные лепёшки. С сезамом.
- Ничего не нужно, мам, - быстро бросает Сквало, пока Емицу сглатывает едва не закапавшую на пол слюну. - Не беспокойся. Сеньор Савада скоро уходит.
- Да, сеньора, - обычно Емицу не пропускает мимо себя ни одной юбки (разве что она напялена на слишком уж широкую корму), но сейчас он «на работе». - Совсем скоро.
К тому же, договор есть договор. Пока маленький зверёныш не тявкает и ест с руки, его мамаша может безнаказанно вилять своей красивой задницей перед носом внешнего советника Девятого Вонголы.
Хотя задница, скажем честно, так и просится в его умелые руки
- Тогда я вернусь к гостям, - она бездумно поправляет выбившуюся прядь. - Нехорошо, когда хозяйка надолго отлучается.
- Я сейчас подойду, мам! - вряд ли она расслышала его через плотно закрытую дверь. Да Сквало и не ей говорил.
Тонкий намёк засидевшемуся гостю.
Хотя какой уж там гость. Скорее надзиратель.
- Чем быстрее он всё подпишет, тем лучше, - Емицу почёсывает небритый, как обычно, подбородок. - Бережёного бог бережёт.
- Я говорил с ним, - слова еле-еле проталкиваются сквозь сжатое гордостью горло, и каждое он словно откусывает мелкими, острыми зубами. - Несколько раз. Он не хочет.
- Должен захотеть, - томатный соус на губах Емицу похож на кровь. - Ты же можешь на него повлиять, так ведь?
Масло на подбородке, жирный след на щеке, влажный блеск жёлто-карих глаз — один большой толстый намёк на то, как именно Сквало следует «повлиять» на Дино Каваллоне. За какой «рычаг» подёргать. Нежно так подёргать, ласково. Или даже полизать — как Савада облизывает свои выпачканные в соусе пальцы.
- Я постараюсь, - Сквало мутит от одного только вида еды, и он отодвигает тарелку.
- Уж будь добр, постарайся, - говорит Емицу почти нежно.
Интересно, своего сына он бы тоже под кого надо подкладывал? Вряд ли. В том смысле, что откуда у него сыну-то взяться? Какая женщина с этим кобелём свяжется? Разве что страшная очень, или совсем без гордости.
А итальянка без гордости... да где вы такую видели?
- Мам, я к Каваллоне, - в гостиной душно, и тошнота всё никак не проходит. - Ты тут справишься?
- Конечно. У вас опять тесты? - она чуть отстраняется, пропуская официанта с подносом. - Помню, мне никак не давалась геометрия. Может потому, что вместо подготовки мы с Франческой примеряли платья её старшей сестры и обсуждали знакомых мальчишек? Надеюсь, этот смешной карлик, репетитор малыша Дино, не запрещает вам болтать о девочках?
- Не запрещает, - Сквало тянется губами к щеке матери. Ему скоро шестнадцать, но мама всё ещё немного выше и его, и Дино. Хотя с донной Франческой ей не сравниться, куда уж там.
Будь мама Дино жива, ему пришлось бы вставать на цыпочки, чтобы поцеловать её.
На улице прохладно, даже свежо, и Сквало застёгивает предусмотрительно накинутую куртку. Помнится, утром по телевизору суетливые мужчины в плохо подобранных галстуках — то ли политики, то ли астрологи, Сквало их не различает — громко сулили всей Италии белое Рождество. Всей-всей, в том числе и Сицилии, и холодный ветер, треплющий отросшие светлые волосы Сквало, вроде бы подтверждает, что в кои-то веки они не врут. Хотя кто знает. До Сочельника ещё две недели.
Две недели, чтобы уговорить Ханеуму стать Десятым Каваллоне. Савада озвучил срок перед уходом, и на отсрочку можно не рассчитывать. У мафии каникул не бывает. Даже рождественских.
Конечно, это не значит, что двадцать пятого декабря какой-нибудь мрачный тип в дешёвом костюме в тонкую полоску влезет в спальню Сквало и прострелит его трещащую с похмелья буйную голову. Зачем ломать любимую игрушку Дино Каваллоне? Можно просто отобрать её. И вежливо, очень вежливо пригрозить.
Каваллоне всё подпишет, это даже на астрологов не нужно тратиться. Примчится спасать его. На белом коне.
Ещё одного спасения Сквало не переживёт.
- Простите меня, - у Девятого Вонголы слишком сильные для такого дряхлого тела пальцы, он вообще слишком силён, он раскручивает толстый жезл легче, чем тамбурмажоретка свою игрушечную палочку, и оранжевое Пламя в полутьме кажется почти красным — красный круг, как на запрещающих дорожных знаках. - Простите, мальчики. Простите.
- Занзас, уходим! Занзас! - у Сквало всегда был громкий голос, всегда, с младенчества, «твоим криком груши с веток сшибать можно было», говорила мама, почему же Занзас его не слышит? Молчит, и Пламенем больше стрелять не пытается, и вроде не шевелится даже. Неужели старый хрыч его загипнотизировал? Бред, Занзас не такой, на него нельзя повлиять, никто не мог, никогда... Колено словно воет — остро, надрывно, но Сквало всё равно встаёт, заставляет себя встать, тут же всего несколько шагов, ерунда, он сможет. Правая рука висит плетью, и он тянет Занзаса левой — тащит за локоть, оскальзываясь на льду, откуда здесь лёд?, ну и тяжесть, это надо ж было так ослабнуть, позорище, неужели столько крови потерял?, пальцы немеют, почему они немеют?
Занзас оборачивается.
- Беги, тупая акула! - его рык как музыка Раммштайн — слова неважны, ты всё равно будешь дрожать, и подпевать, и тянуться к нему, даже когда сил совсем не осталось. - Беги, говорю!
Пальцы белые, как рубашка Занзаса, и лёд на них такой красивый, сказочный, и уже почти не холодно, хотя шевелиться всё равно надо — бежать, бежать отсюда без оглядки. Почему они не бегут? С ладони Занзаса падают тяжёлые красные капли, и лёд под ними не тает. Совсем не тает, даже когда Занзас вжимает в него багрово-оранжевый шарик — такой маленький, у него тоже почти не осталось сил.
- Дёргай сильнее! - чего дёргай, куда дёргай, Сквало уже не чувствует пальцев, и холод ползёт выше — холод, и страх, и отчаяние — прямо к сердцу.
- Тупая акула! - ещё немного, и шарик погаснет, и они останутся тут навечно, как самый невезучий в мире Кай и самая бесполезная в мире Герда. - Тупая!
И шарик вплавляется в запястье Сквало.
***
- Хорошо заживает, - Луссурия улыбается — не пошло и развязно, как обычно, а просто устало. - Ты умничка, Ску-тян. Бодрячком.
Сквало переводит взгляд на свои забинтованные руки. Левая короче правой. Сильно короче.
- С порезами я наловчился уже, да и с ожогами тоже, - Лусс не зря зовёт себя «сестричкой» - даже его голос гонит боль прочь, далеко-далеко, - но вырастить заново, сам понимаешь...
- Где Маммон? - похожий на восставшую мумию Леви зычно храпит на соседней койке, Бел играет сам с собой «в ножички», ещё одна кровать смята — видимо, Лусса, остальные пусты.
- Пропала, - тот пожимает плечами и слегка морщится, потирая плечо. - Но меня долго про её связи расспрашивали. Думаю, прячется где-то. Она у нас хитренькая девочка.
- А босс? - зачем-то спрашивает Сквало.
«Надежда умирает последней», да, мама?
- Говорят, это даже красиво, - он смотрит так, будто ждёт, что Сквало сейчас разревётся, как девчонка. - Как бабочка в янтаре. Парень, который тебя принёс, такой романтик.
В янтаре. Миллионы лет в янтаре. Когда-нибудь Занзаса найдут археологи — маленькие зелёные человечки, или биоандроиды, или кто там будет жить на Земле через миллионы лет.
Ужасно романтично.
- Тебя хотел видеть Савада, - Лусс устало зевает, и Сквало думает запоздало, сколько же он не спал. - Наверное, ему уже донесли, что ты очнулся.
- Схожу в уборную тогда, - он встаёт довольно легко, несмотря на разлитую по телу тонкой плёнкой боль. - Чтобы не обделаться от радости.
- Ага, - Луссурия снова зевает. - Бинты не сдирай пока, ладно? Пусть заживёт всё нормально.
- Слушай, а почему мы живы вообще? - оборачивается Сквало уже в дверях. - Не знаешь?
- Савада сказал, что сам объяснит тебе, - Лусс с облегчением откидывается на подушку. - От тебя, мол, многое зависит. Или всё, я не запомнил.
В ванной зеркало вполстены, и Сквало долго пялится на своё отражение — слушает тело, считает бинты и шрамы.
Судя по ним, он должен был умереть раза три. Или даже четыре.
Почти стемнело, фонари светят холодным, бледно-лимонным, и от этого Сквало ещё холоднее. От зябко прячет руки в карманы и замедляет шаг, всё пытаясь слепить друг с другом непослушные, скользкие от лжи слова.
Его Большая Убедительная Речь. С которой он просто обязан стать звездой сегодняшнего вечера: поклон, жидкие аплодисменты, придвиньте микрофончик, пожалуйста, а то не всем будет слышно.
Он отлично понимает, зачем Вонголе Ханеума на месте дона Каваллоне.
Понять бы ещё, зачем это самому Дино.
- Это даже не работа, - у Савады огромный синячище под глазом, любо-дорого посмотреть. - Так, маленькое поручение. Вы ведь с ним друзья, кажется?
- Просто одноклассники, - «любезностями» они уже обменялись, и Сквало в пять минут усвоил, что будет с мамой, и со старшими сёстрами (дуры-дурами, но разве в этом дело?), и с племяшкой Доминикой, она косолапит так смешно, и с остальными варийцами (плевать на Леви с Белом, и шиш они найдут Маммон, но Луссу он определённо должен), так вот, что случится со всеми ними, если Сквало сейчас встанет и уйдёт («тебя никто не держит, выбор есть всегда», какой, к дьяволу, выбор?).
- Странно, странно, - Емицу противно шевелит рыжеватыми усами, похожими на лобковые волосы. - Когда он упрашивал дона Тимотео оставить тебя в живых, мне показалось, что вы чуть ли не братья. Так трогательно было. Я даже прослезился. Почти.
Издевается, что ли? Скорее всего.
Кованая ограда немного похожа на кладбищенскую. Открыв калитку, Сквало коротко кивает топчущимся у ворот охранникам и совсем уж медленно идёт к дому.
- Может, тебе поесть принести? - Каваллоне пялится на него, словно маленькая девочка на ожившую куклу Барби, и Савада, похоже, совсем не шутил на его счёт. Как бы не обнаружить в одном из шкафов алтарь со своими фотками и ношеными трусами.
Почему он не дома, кстати говоря?
- Я помню, где у вас кухня, - они действительно не друзья, но мама-то с донной Франческой дружили, и Сквало провёл в этом особняке чуть не половину своего сопливого детства. И не худшую, честно говоря.
- Твоя мама только что ушла, - Дино краснеет, и роняет на пол одну из подушек. - Ой, прости! У вас ремонт, ты ведь знал? Или нет? Трубы меняют, и ещё что-то. Окна, точно. Так что пока это твоя комната. Или другая, если захочешь. Любая. Сквало, тебя так давно не было! В школе столько всего... но тебе же неинтересно, да? Доминика уже говорит, представляешь? Они приезжали в том месяце, и...
Хочется взять вторую подушку, и запихнуть ему прямо в глотку.
Спокойно, Сквало. Дружить. Дружить. Дружить-дружить-дружить.
- Я устал, - говорит он так тихо, что даже сам пугается немного, а Каваллоне и вовсе замолкает на полуслове. - Спать хочу.
- Тогда я буду тихо-тихо, - он ёрзает на стуле, явно никуда не собираясь. - Как мышка.
Послать бы его подальше.
Дружить-дружить-дружить.
Сквало долго лежит с закрытыми глазами, но Каваллоне не уходит, уронив на прощание стул или приложившись лбом о дверь. Только еле слышно сопит, и можно представить себе, что это не Дино, а большой пёс, например. Послушный, никому не мешающий. У него шерсть цвета соломы, и хвост колечком, а уши длинные, и...
Сквало засыпает, и впервые за много долгих ночей ему не снятся бабочки в янтаре.
- Опять с лошади навернулся? - они почти сталкиваются в дверях — видимо, Дино вошёл через садовую калитку. - И как ты умудряешься, Ханеума? С четырёх лет в седле, а толку чуть.
- Добрый вечер, - вошедший следом Ромарио щурится сквозь разбитые очки, и его пальто выглядит ничуть не лучше изгвазданной куртки Дино. - Босс, Вы уверены...
- Не надо никому звонить! - куртка летит мимо вешалки, Дино, с восторгом глядя на Сквало, вслепую стаскивает ботинки. - Кости целы, честное слово! Сквало меня перевяжет!
Они вперегонки взбегают по широкой лестнице, и Дино поворачивает ключ в замке раньше, чем до них успевает добраться кто-нибудь из прислуги: с охами, вздохами, зелёнкой и телефоном семейного врача. Реборну, конечно, закрытая дверь не помеха, но он ещё позавчера уехал куда-то, предоставив своему жизнелюбивому питомцу дополнительный повод для радости.
- Так где вас носило-то? - левый обшлаг свитера в крови, и Сквало суёт его под кровать — утром горничная уберёт, наверняка ворча про себя, что глупые мальчишки не догадались сразу замыть пятно.
- Томазо, - сняв рубашку, Дино поворачивается к нему спиной. - Иду из библиотеки, книги сдал, настроение отличное, и тут эти четверо: и закурить им, и почему не здороваюсь, и чего дерзкий такой, и почему наша Семья их Семью в тысяча девятьсот лохматом году... Иииих, щекотно!
Ясно, что рёбра целы, но Сквало всё равно прощупывает их — просто чтобы послушать, как Ханеума глупо хихикает и временами взвизгивает, как девчонка.
- Обнаглели они вконец, - развернув Дино лицом к себе, он мокрой салфеткой стирает уже начавшие подсыхать грязно-красные потёки. - Босс не просыхает, наследник пешком под стол ходит, вот и дурят. Ладно, сегодня меч не взял, уроки же делать договаривались, так что пусть до завтра небо покоптят.
- Да ну их, - Дино нетерпеливо болтает ногами, пока Сквало щедро лепит на его лицо узкие полоски пластыря. - Сомневаюсь, что они ещё полезут. Я одному руку сломал. Рыжему такому.
- У них там половина рыжих, - Сквало убирает аптечку в тумбочку. - И рука — не аргумент. Только злее станут.
- Посмотрим, - беспечно отмахивается Дино, и за рукав тянет Сквало обратно к кровати. - Лучше полечи меня.
- Сейчас, только за лозой спущусь, - насмешливо фыркает тот. - Так отлечу — неделю сидеть не сможешь. Твой репетитор сам у меня уроки воспитания брать будет.
- Вот именно, что нет его сегодня, - Ханеума вцеплючий, куда там тому репейнику. - Не помешает. Сквало, ну пожалуйста,! Совсем немножко!
- Сдаётся мне, ты сам к этим Томазо прицепился, - ворчит Сквало, растягиваясь на колючем клетчатом покрывале. - Чтобы потом ко мне приставать с извращениями своими!
- Поцелуи — не извращения! - возмущённо сообщает Дино, на пару секунд оторвавшись от «оздоровительного мероприятия». - От них вырабатываются эндорфины. Естественное обезболивающее. По биологии проходили.
- Так у меня не болит ничего, дурень, - Сквало запрокидывает голову, подставляя под жадные губы тонкие ключицы. - А вот у тебя точно скоро заболит. Рука. Если ещё раз ко мне в трусы полезешь!
- И вовсе не в трусы. Я сверху только. Погладил.
- Значит, ломать не буду. Только вывихну.
- Сквало!
- Девчонку себе заведи, Ханеума, - в стотысячный раз повторяет Сквало, и очень натурально зевает. - И лезь ей куда угодно.
- Не нужны мне девчонки, - в стотысячный раз отвечает Дино, и его губы смешно щекочут Сквало шею. - Мне нужен ты.
- Даже если я тебе никогда не дам? Ты ж скончаешься во цвете лет, придурок. От спермотоксикоза.
- А я тебе изменять буду. С правой рукой. И иногда с левой. Чтоб ей не обидно было.
«Бешеный жеребец» - это лесть. Беспардонная лесть. «Бешеный упрямый осёл», вот кто он такой.
- Ты что, больной? - фонари во дворе горят вполнакала, и Сквало едва может разглядеть стоящего возле его кровати Каваллоне, и как тот, всхлипывая, отрицательно мотает головой. - Ты что сейчас сделал?
- Спокойной ночи, - кажется, он отвечает только из страха, что иначе Сквало раскричится. - Зашёл пожелать.
- Ты меня поцеловал, - медленно, почти по слогам, говорит Сквало, и тихая ярость опутывает каждый звук ржавой колючей проволокой. - В губы.
Дино сжимается, ожидая удара, и крупно, некрасиво дрожит, так что челюсти время от времени лязгают друг о дружку. Но почему-то не убегает.
И даже не бормочет покаянно: «Я больше не буду!»
- Вали отсюда, лунатик, и если ещё раз...
- Я люблю тебя.
- Что-о-о?! - он всё-таки кричит — громко, ошалело, как на пожаре, но Дино уже всё равно.
- Люблю тебя. Люблю. Люблю. Люблю, - голова болтается из стороны в сторону, запах крови, рука скользит, а у этого придурка как будто что-то замкнуло внутри, и проклятое «люблю» не выбьешь теперь никакими пощёчинами.
- Ты их хорошо запомнил? - лениво спрашивает Сквало, не открывая глаз. - Томазо.
- Я их забыл уже, - Ханеума, вернувшись с «адюльтера с правой рукой», чем-то шуршит в гардеробной — видимо, выбирает рубашку. - И ты забудь.
- Ну уж нет, - Сквало перекатывается на живот. - Таких уродов учить надо. Раз мать-природа этим не озаботилась.
- Да не полезут они ко мне больше.
- Плевать мне, куда они полезут, - колючее покрывало пахнет Ханеумой, и Сквало никак не может решить, хорошо это или плохо. - Скучно. Слишком много алгебры. И геометрии. И литературы тоже. Драться хочу.
- Мы же дрались с тобой, - Дино на ходу натягивает футболку. - Вчера.
- С тобой — это не драка, Ханеума. Это избиение младенцев.
- Так уж и младенцев, - Дино снова подкатывается под худой неприветливый бок Сквало. Ничему-то некоторых жизнь не учит. - Я почти побил тебя!
- «Почти побил» - это как «почти беременный», - Каваллоне тёплый, и от его близости Сквало тянет в сон. - То, чего с тобой никогда не случится. Не прижимайся, опять ведь заведёшься.
- Можно тебя на пару минут? - Дино с облегчением захлопывает учебник и отодвигает на самый край стола, словно опасается, что тот вдруг раскроется сам собой и нападёт на него, осыпая градом синусов, косинусов и прочих страшных закорючек.
- Валяй, - Сквало потягивается устало, лениво предвкушая быструю пробежку по вечернему холодку и паэлью, которую мама обещала на ужин.
- Ты сегодня ещё собирался куда-нибудь? - Каваллоне мнётся, как девчонка, и хочется треснуть ему учебником промеж глаз, чтобы говорил нормально.
- Поужинаю и спать завалюсь. Наверное.
С той недоброй памяти ночи прошло несколько недель, и Сквало уже почти не злится. Почти. Тем более, что Каваллоне больше не откалывает дурацких номеров вроде внезапных поцелуев и признаний во всякой ереси. Пялится украдкой, это да, этого не отнять, но, как говорится, «a cat may look at a king”. У него новый репетитор — шепелявый черноглазый карлик со слишком большим пистолетом и манерами киношного гангстера, новый кнут и новая татуировка, синей лозой ползущая от вечно забинтованных пальцев с закатно-рыжему гербу на плече. Он много бегает, ещё больше дерётся, чаще всего со Сквало, и с ним почти уже интересно. Почти.
Сквало даже забывает временами отвратное «дружи-дружи-дружи» и Саваду Емицу с его шевелящимися рыжеватыми усами, похожими на лобковые волосы.
- Сходим на фейерверки посмотреть тогда? - родил, наконец-то. - Сегодня репетиция новогоднего шоу. Тут недалеко, а потом можно...
- С Ромарио сходи, - фейерверки всегда привлекали Сквало намного меньше, чем паэлья. - Или вон с репетитором своим. С репетитором на репетицию. Логично, правда?
- Я не хочу с ними.
- Возьми кого-нибудь ещё, - Сквало открыто смотрит на часы. - У тебя Семья в пять тысяч человек. Хоть парад устраивай.
- Они мне не нужны, - идиот даже не думает, что его может услышать кто угодно из будущих подчинённых. - Не буду я боссом, сто раз говорил уже. Сквало, ну пожалуйста! Совсем ненадолго!
- Не хочу, - он разворачивается, чтобы уйти.
- Подарок! - безнадёжно всхлипывает Дино ему в спину. - Ты же собирался мне что-нибудь подарить на Рождество?
Сквало не успевает сказать, что ничего он не собирался.
- Пусть будет это, - сбивчиво продолжает Каваллоне. - Фейерверки.
Он что, ребёнок? Хотя это глупый вопрос, конечно.
- Если только ненадолго, - ворчит Сквало, и снова взглядывает на часы. - Я голодный.
- Мы быстро! - Дино восторженно заглядывает ему в глаза. - Сквало, а тебе что подарить? Я думал-думал, ничего в голову не приходит! О, а хочешь тот кинжал, сирийский, что у отца в кабинете висит? Он же тебе понравился? Ему он всё равно незачем, и если я попрошу...
- Я подумаю, - о том, чего Сквало действительно хотелось бы, ему даже и попросить-то некого. - Подумаю и скажу.
- Долго ещё? - он забыл перчатки, и правую руку приходится всё время держать в кармане.
- Вот-вот начнётся!
В толпе, переливающейся грязно-серыми волнами с плохо освещённой площади на ближайшие улицы, полным-полно пьяных, и Сквало мог бы неплохо размяться и без оставленного дома меча. Может, даже согреться. Но Каваллоне цепляется за локоть, беззастенчиво прижимается, пользуясь теснотой, и так по-детски ждёт этих фейерверков, что Сквало напоминает себе ежесекундно: это подарок. Прогулка, дурацкая толкотня, возможность побыть пусть не вместе, так хоть рядом. Не драка. Это вот.
Уж если даришь — дари от души. А иначе какой смысл?
- Ты бы хоть фотоаппарат взял, - он вертит головой, прикидывая, с какой точки будет лучше видно.
- Я бы его уронил, - смеющимся голосом говорит Дино, и тут же спотыкается о чью-то ногу. - И точно разбил бы! Да и незачем. Я и так всё запомню!
Запомнит он. Было бы что. Подвыпивших парней и девчонок, суетливых торгашей, салюты вполсилы и твидовый рукав, за который цеплялся окоченевшими в тонких перчатках пальцами.
Дешёвый какой-то подарок получается.
- Сквало, уже почти началось! - Дино беспомощно оглядывается, но даже не пытается остановить его, послушно топая следом. - Сквало, да куда мы идём-то?
В тесном проулке между какими-то магазинчиками наверняка чертовски грязно, но хоть не воняет, хвала минусовой температуре. Потому что до следующего не слишком публичного места Сквало бы наверняка передумал.
- Если тебе по-маленькому...
У него трещинки на губах — вечно облизывает на холоде, верхний левый клык шатается слегка, а язык... обычный, наверное, откуда бы Сквало знать, какие там языки вообще у парней бывают? Куртка шуршит о бетон стены, когда Дино слегка съезжает вниз, враз становясь на полголовы ниже Сквало, его дурацкие кудри не вовремя лезут в нос, а на слишком громкое постанывание точно приманился бы кто-нибудь любопытный, да вот только фейерверки.
Хотя шуму от них куда больше оказалось, чем красоты. Каваллоне вряд ли пожалеет, что даже глаза не открыл, пока они бабахали — косоватые, невзрачные, смотреть не на что.
Уж от них-то он бы точно не кончил.
- Это всё, - туалет Макдональдса щедро усыпан мятым серпантином и замасленными тарелочками — похоже, уборщик смылся потихоньку смотреть те же фейерверки, которые они с таким удовольствием пропустили. - Всё, понял?
О, так вот как выглядит в живую вычитанное недавно где-то «спал с лица».
- Ты не можешь уехать, Сквало! - кажется, этот дурень решил, что это было что-то вроде «прощального поцелуя». Романтик фигов. - Не можешь! Не можешь!
- Могу, конечно, - фыркает он, мысленно отправляя Саваду Емицу в опрятный мусорный контейнер вслед за заляпанными липким бумажными салфетками. - Просто мне не надо сейчас. А «всё» в том смысле, что на большее губу не раскатывай. Вздумаешь за зад хватать, или в классе лизаться полезешь, как в штатовских киношках — шею сверну. Как цыплёнку. Э, Ханеума, ты там кони не двинь от радости. Я вместо тебя боссом становиться не собираюсь!
- Ты про подарок подумал уже? - боже, ну и тупой вид у него с этой улыбкой до ушей, шапка на одно ухо съехала, ещё и штаны нараспашку.
- А то как же, - Сквало ухмыляется предвкушающе. - Устроишь мне бой со своим репетитором. С Реборном.
- Но...
- Но?
- Устрою, - кажется, Дино Каваллоне предстоит в ближайшее время вывернуться наизнанку.
Вот весело будет.
- Реборн тоже так постоянно говорит, - полусонно бормочет пригревшийся Дино куда-то в шею Сквало. - Что я никчёмный. Никого толком побить не могу. Что надо больше стараться. Что он всё равно с меня живого не слезет. Сделает достойным доном Каваллоне.
- Честно свой гонорар отрабатывает, - широко зевает Сквало. - Признайся: до его появления ты же не мечтал никого грохнуть? А теперь мечтаешь.
- Сбежать я мечтаю, - Дино ерзает, сбивая покрывало. - В Швейцарию. Или вообще в Штаты. Сам подумай, ну какой из меня дон? Вот из тебя — другое дело. Ты любого отметелить можешь. Тебя бояться будут.
- Тупица.
- В смысле?
- В прямом. Вот отца твоего кто боится?
- Враги. Ну, те, кто против Семьи. Или Альянса.
- А свои?
- Им-то с чего?
- А меня все бояться будут. Свои в особенности.
- Так уж и все.
- Очнись, Ханеума, - сон слезает, как неверный апрельский загар, и Сквало быстро садится, спуская ноги на пол. - Глава Семьи — это как отец. Он заботится. Обо всех — хороших, плохих, ценных, никчёмных. Думаешь, я стану таким заниматься? Да я родную мать одну бросил. Совсем одну, сёстры, курицы эти, они же чёрт знает где живут. Сбежал, и записки не оставил. Она ведь плакала?
- Плакала, - тихо говорит Дино, глядя на него снизу вверх.
- А я не позвонил даже. Ни разу за полгода.
- Ну, мы знали, что ты живой. Хорошие отношения со штабом Вонголы. И потом, тебе всего четырнадцать было!
- Ты бы вот такое со своим стариком сделал? В четырнадцать, или сейчас, или хоть когда? - Сквало смотрит требовательно, совсем как Реборн. - Сделал бы?
- Нет.
- А в доны вечно лезут те, кто сделал бы. Не задумываясь. Всё, я домой, - к дьяволу Саваду, к дьяволу всё вообще, сто раз прав Ханеума, в Швейцарию, или даже в Штаты, для мамы надо хорошую историю придумать, и сестёр предупредить, в конце концов, не за клерками же они замужем, выкрутятся, да, и Лусса ещё, и счета, перекинуть всё, пока не заблокировали...
- Сквало, подожди! - вот вцепляться он умеет, этого не отнять, это прямо талант какой-то. - Да стой ты!
- Я и так не лежу!
- Будешь моей Правой рукой? - у него такие здоровенные глаза, прямо как у лошади. - Если я соглашусь. Будешь?
Внезапно, мать вашу. Сюрпрайз.
Он уже был Правой рукой, и кончилось всё льдом, болью и миллионом лет до почти невозможной встречи.
- Один я точно не потяну, - Ханеума смотрит стеклянно, словно того и гляди запылает оранжевым, как старый хрыч в тот раз. - Для меня это слишком, Сквало.
«Я не смогу заснуть без любимой игрушки», да, Каваллоне?
Чёрта с два.
- Тогда у нас проблемы, Хьюстон, - о, Маммон похлопала бы ему своими маленькими ладошками — топорный Сквало манипулирует людьми, как мило, просто прелесть. - Потому что мне на голову может неожиданно упасть горшок.
- Горшок? - тупо повторяет Дино. - Какой ещё горшок?
- Цветочный. А ещё в меня может попасть шальная пуля в перестрелке. Или молния во время купания. Или арабские террористы возьмут, да и взорвут торговый центр, когда я буду покупать там рубашку. И что тогда, Ханеума? Ты удавишься на своём кнуте? Поставишь жизни пяти тысяч человек в зависимость от того, есть ли у меня пульс? Знаешь, ты прав. Это действительно слишком.
Кажется, он всё-таки перегнул палку: Ханеума стоит, словно пыльным мешком стукнутый, и разглядывает простенок между шкафами, где нет абсолютно ничего, даже дырки на обоях.
Может, водичкой на него побрызгать?
- Сквало, - «отмерев», Дино переводит взгляд на стакан в руке своей потенциальной Правой руки. - А если я докажу? Тогда ты согласишься?
- Что докажешь?
- Что могу. Сам. Быть доном. Защитить Семью, если надо. Даже без тебя. Согласишься?
- Тогда любой согласится. Очередь выстроится, отсюда и до Швейцарии.
- Мне не нужен любой. Мне нужен ты.
Голодной куме всё хлеб на уме.
- Да, - а почему бы и нет, в конце-то концов? - Соглашусь. Правой рукой. Левой. Консильери. Всё, что захочешь.
- Всё?
- Угу.
- Всё, что захочу, - задумчиво повторяет Дино, обходя Сквало и открывая дверь спальни. - Всё, что захочу.
- У Томазо хорошая система оповещения, - Реборн, сидя на плече Дино, баюкает в маленьких ладошках постоянно меняющего форму Леона. - Ты только посмотри, уже за сотню перевалило, и всё ещё подходят.
- Не знал, что у нас с ними настолько серьёзные проблемы, - у Дино дрожат колени, сердце колотится, словно обежал город вдоль и поперёк, а не вышел пару минут назад из библиотеки, и самое бы время сейчас задать стрекача, кстати говоря.
- И ведь кто-то сообщил им, что ты будешь один, - тоненьким голоском продолжает Реборн. - И где будешь. И когда.
- Про переговоры многие знали, - кнут кажется слишком лёгким. Каким-то несерьёзным. - И про то, что отцу пришлось почти всех бойцов с собой взять.
- Ромарио нужно не меньше пятнадцати минут, чтобы добраться сюда, - Реборн спрыгивает на асфальт. - Можно попробовать убежать. Я неплохо знаю проходные дворы в этой части города.
- Я не побегу, - интересно, кто из них сейчас удивлён больше — Реборн или сам Дино?
- У меня всего одна Пуля Возрождения, - Леон - Резиновая Уточка быстро превращается в Леона — Электробритву. - Пять минут. Ты уверен, никчёмный Дино?
- Уверен, - кнут щёлкает сухо и отрывисто, а вот запасной пистолет у Реборна — с глушителем.
Он ведь всё-таки киллер, как никак.
- Фейерверки! - Сквало тянет кресло к кровати, и оно грохочет по полу, как целый табун деревянных коней. - В этом году ты бы их даже увидел, Ханеума!
- Не хочу, - Дино обмотан бинтами щедрее, чем свежая мумия богатого египтянина, но улыбается так, словно выиграл их в лотерею. - Фейерверки подождут. До новогодней ночи.
- И чего ты хочешь тогда?
- Тебя.
- Да буду я твоей Правой рукой, сказал же!
- Сквало!
- Воды?
- Блин, Сквало!
- Ты точно сам к этим Томазо полез, - ворчит Сквало, позволяя восставшей мумии затянуть себя под одеяло. - Чтобы, умирая, сожалеть обо всяких извращениях!
- Это не извращения, - «мумия» довольно деятельно шуршит чем-то под одеялом, время от времени выбрасывая из-под него разные предметы одежды. - Естественное обезболивающее. Извращения начнутся, когда мне швы снимут! Кстати, Сквало, ты уже решил, чего на Рождество хочешь?
- Угу.
Швы снимают аккурат в Сочельник, и все желания сбываются.
Хотя побить Сквало Дино всё равно не удаётся.
Но этого никто и не загадывал.
@темы: Secret Santa-2014
-
-
05.01.2014 в 21:00-
-
06.01.2014 в 23:14Очень была рада тому, что выбор пал на помело
Интересно получилось, вроде бы и светло, и Дино хорошенький, наивный и совсем мальчишка еще
Все-таки с драмой для меня не прогадаешь, спасибо еще раз